Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в
бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении
мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Красивая, здоровая.
А деток не дал
Бог!
Пока у ней гостила я,
Все время с Лиодорушкой
Носилась, как с родным.
Весна уж начиналася,
Березка распускалася,
Как мы домой пошли…
Хорошо, светло
В
мире Божием!
Хорошо, легко,
Ясно н а ́ сердце.
Я спрашиваю об общем проявлении
Бога для всего
мира со всеми этими туманными пятнами.
Прежде, если бы Левину сказали, что Кити умерла, и что он умер с нею вместе, и что у них дети ангелы, и что
Бог тут пред ними, — он ничему бы не удивился; но теперь, вернувшись в
мир действительности, он делал большие усилия мысли, чтобы понять, что она жива, здорова и что так отчаянно визжавшее существо есть сын его.
Оставшись одна, Долли помолилась
Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее
мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
— Вы возродитесь, предсказываю вам, — сказал Сергей Иванович, чувствуя себя тронутым. — Избавление своих братьев от ига есть цель, достойная и смерти и жизни. Дай вам
Бог успеха внешнего, — и внутреннего
мира, — прибавил он и протянул руку.
— А зачем же так вы не рассуждаете и в делах света? Ведь и в свете мы должны служить
Богу, а не кому иному. Если и другому кому служим, мы потому только служим, будучи уверены, что так
Бог велит, а без того мы бы и не служили. Что ж другое все способности и дары, которые розные у всякого? Ведь это орудия моленья нашего: то — словами, а это делом. Ведь вам же в монастырь нельзя идти: вы прикреплены к
миру, у вас семейство.
Недвижим он лежал, и странен
Был томный
мир его чела.
Под грудь он был навылет ранен;
Дымясь, из раны кровь текла.
Тому назад одно мгновенье
В сем сердце билось вдохновенье,
Вражда, надежда и любовь,
Играла жизнь, кипела кровь;
Теперь, как в доме опустелом,
Всё в нем и тихо и темно;
Замолкло навсегда оно.
Закрыты ставни, окна мелом
Забелены. Хозяйки нет.
А где,
Бог весть. Пропал и след.
— И на что бы трогать? Пусть бы, собака, бранился! То уже такой народ, что не может не браниться! Ох, вей
мир, какое счастие посылает
бог людям! Сто червонцев за то только, что прогнал нас! А наш брат: ему и пейсики оборвут, и из морды сделают такое, что и глядеть не можно, а никто не даст ста червонных. О, Боже мой! Боже милосердый!
— Не думайте, панове, чтобы я, впрочем, говорил это для того, чтобы нарушить
мир: сохрани
Бог!
Томилин «беспощадно, едко высмеивал тонко организованную личность, кристалл, якобы способный отразить спектры всех огней жизни и совершенно лишенный силы огня веры в простейшую и единую мудрость
мира, заключенную в таинственном слове —
бог».
— Тоже не будет толку. Мужики закона не понимают, привыкли беззаконно жить. И напрасно Ногайцев беспокоил вас, ей-богу, напрасно! Сами судите, что значит — мириться? Это значит — продажа интереса. Вы, Клим Иванович, препоручите это дело мне да куму, мы найдем средство
мира.
Я —
бог таинственного
мира,
Весь
мир в одних моих мечтах.
— Ей-богу, таких путаников, как у нас, нигде в
мире нет. Что это значит? Богородица, а? Ах, дьяволы… Однако — идем дальше.
— Именно: конурки русского, московского, народнейшего
бога! Замечательный
бог у нас, — простота! Не в ризе, не в мантии, а — в рубахе-с, да, да!
Бог наш, как народ наш, — загадка всему
миру!
Одни кричат: «Слово жило раньше
бога», а другие: «Врете! слово было в
боге, оно есть — свет, и
мир создан словосветом».
— Немцы считаются самым ученым народом в
мире. Изобретательные — ватерклозет выдумали. Христиане. И вот они объявили нам войну. За что? Никто этого не знает. Мы, русские, воюем только для защиты людей. У нас только Петр Первый воевал с христианами для расширения земли, но этот царь был врагом
бога, и народ понимал его как антихриста. Наши цари всегда воевали с язычниками, с магометанами — татарами, турками…
— Он, как Толстой, ищет веры, а не истины. Свободно мыслить о истине можно лишь тогда, когда
мир опустошен: убери из него все — все вещи, явления и все твои желания, кроме одного: познать мысль в ее сущности. Они оба мыслят о человеке, о
боге, добре и зле, а это — лишь точки отправления на поиски вечной, все решающей истины…
— Не выходить из слепоты — не
бог знает какой подвиг!..
Мир идет к счастью, к успеху, к совершенству…
Тут я развил перед ним полную картину полезной деятельности ученого, медика или вообще друга человечества в
мире и привел его в сущий восторг, потому что и сам говорил горячо; он поминутно поддакивал мне: «Так, милый, так, благослови тебя
Бог, по истине мыслишь»; но когда я кончил, он все-таки не совсем согласился: «Так-то оно так, — вздохнул он глубоко, — да много ли таких, что выдержат и не развлекутся?
— Самый превосходный признак, мой друг; самый даже благонадежный, потому что наш русский атеист, если только он вправду атеист и чуть-чуть с умом, — самый лучший человек в целом
мире и всегда наклонен приласкать
Бога, потому что непременно добр, а добр потому, что безмерно доволен тем, что он — атеист. Атеисты наши — люди почтенные и в высшей степени благонадежные, так сказать, опора отечества…
В религиозном отношении он был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни.
Бог был для него, как и для Араго, гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого дела не было до того, каким образом начался
мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него был такой же игрушкой мысли, как и творение в 6 дней.
— Да, вы можете надеяться… — сухо ответил Ляховский. — Может быть, вы надеялись на кое-что другое, но
богу было угодно поднять меня на ноги… Да! Может быть, кто-нибудь ждал моей смерти, чтобы завладеть моими деньгами, моими имениями… Ну, сознайтесь, Альфонс Богданыч, у вас ведь не дрогнула бы рука обобрать меня? О, по лицу вижу, что не дрогнула бы… Вы бы стащили с меня саван… Я это чувствую!.. Вы бы пустили по
миру и пани Марину и Зосю… О-о!.. Прошу вас, не отпирайтесь: совершенно напрасно… Да!
Можно еще сказать, что
Бог есть основа
мира, творец
мира, но и эти слова очень несовершенны.
Оно открыло в человеке духовное начало, которое не зависит от
мира, от природы и общества, зависит от
Бога.
Бог есть свобода, а не необходимость, не власть над человеком и
миром, не верховная причинность, действующая в
мире.
Понимание действия Промысла
Бога в этом
мире зла и страдания должно быть переоценено.
Но причинность и причинные отношения совершенно неприменимы к отношениям между
Богом и
миром,
Богом и человеком.
Лучше можно сказать, что
Бог есть Смысл и Истина
мира,
Бог есть Дух и Свобода.
Он идет не к преображению этого
мира в Царство Божие, а к утверждению в границах этого
мира Царства Божия без
Бога, а значит, и без человека, ибо
Бог и человек неразрывно связаны.
Мир без
Бога есть непреодолимое противоречие конечного и бесконечного, лишен смысла и случаен.
Несомненный результат размышлений о
Боге: о
Боге нельзя мыслить рациональными понятиями, которые всегда взяты из этого
мира, на
Бога не похожего.
Нельзя мыслить так, что
Бог что-то причиняет в этом
мире подобно силам природы, управляет и господствует подобно царям и властям в государствах, детерминирует жизнь
мира и человека.
Бог не есть сила в природном смысле, действующая в пространстве и времени, не есть господин и правитель
мира, не есть и самый
мир или сила, разлитая в
мире.
Недовольство человека конечным, устремленность к бесконечному есть обнаружение божественного в человеке, человеческое свидетельство о существовании
Бога, а не только
мира.
Мир объектов,
мир феноменов, с царствующей в нем необходимостью, лишь внешняя сфера, но за ним скрыта глубина связи с
Богом.
Бог не есть причина
мира.
Не только сознание утонченно развитое, но и сознание более элементарное и мало развитое, должно быть обеспокоено таинственным учением о Промысле, пониманием
Бога, как Господина и Управителя этого
мира.
Замученный ребенок — бессмысленная жертва, вызывающая протест против
мира, а в конце концов, и против
Бога.
Марксисты-коммунисты по-манихейски делят
мир на две части:
мир, который они хотят уничтожить, для них управляется злым
богом и потому в отношении к нему все средства дозволены.
Значительно вернее мыслит Кьеркегор, что
Бог остается инкогнито в
мире, а князь
мира сего — по своим законам, законам
мира, а не по законам Божиим.
Государство было создано актом насилия в грешном
мире и лишь терпимо
Богом.
Более всего нужно отрицать распространенный в теологических учениях взгляд, что
Бог есть причина
мира, первопричина.
Если нет
Бога, если нет Правды, возвышающейся над
миром, то человек целиком подчинен необходимости или природе, космосу или обществу, государству.
Сектантская психология и в религиозной жизни есть уклон и ведет к самоутверждению и самопогруженности, а в жизни политической она не имеет никаких прав на существование, так как всегда является сотворением себе кумира из относительных вещей
мира, подменой Абсолютного
Бога относительным
миром.
Я не
Бога не принимаю, пойми ты это, я
мира, им созданного, мира-то Божьего не принимаю и не могу согласиться принять.
Бог взял семена из
миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным
мирам иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе.
— То есть, если хочешь, я одной с тобой философии, вот это будет справедливо. Je pense donc je suis, [Я мыслю, следовательно, я существую (фр.).] это я знаю наверно, остальное же все, что кругом меня, все эти
миры,
Бог и даже сам сатана — все это для меня не доказано, существует ли оно само по себе или есть только одна моя эманация, последовательное развитие моего я, существующего довременно и единолично… словом, я быстро прерываю, потому что ты, кажется, сейчас драться вскочишь.
—
Бог сжалился надо мной и зовет к себе. Знаю, что умираю, но радость чувствую и
мир после стольких лет впервые. Разом ощутил в душе моей рай, только лишь исполнил, что надо было. Теперь уже смею любить детей моих и лобызать их. Мне не верят, и никто не поверил, ни жена, ни судьи мои; не поверят никогда и дети. Милость Божию вижу в сем к детям моим. Умру, и имя мое будет для них незапятнано. А теперь предчувствую
Бога, сердце как в раю веселится… долг исполнил…
Я воображаю иногда
бог знает что, что надо мной все смеются, весь
мир, и я тогда, я просто готов тогда уничтожить весь порядок вещей.